Доклад Элизабет Перслоу в Юридической комиссии Великобритании во время встречи 13 февраля 2020 года по поводу предложений комиссии о легализации коммерческого суррогатного материнства в Великобритании.
Я была практикующей акушеркой почти 20 лет, у меня также был последипломный сертификат по акушерскому УЗИ. Сейчас я работаю в национальной системе здравоохранения медсестрой в несвязанной с акушерством медицинской области. Тем не менее, однажды акушерка – всегда акушерка, и у меня сохранился прежний интерес к тому, что касается материнского и детского здоровья и системы родовспоможения в целом.
Член Юридической комиссии, руководящий проектом по пересмотру законодательства о суррогатном материнстве в Великобритании, профессор Хопкинс, заявил на недавнем телешоу Виктории Дербишир, что основные цели законодательных предложений – это обеспечение «безопасности» всех сторон договора о суррогатном материнстве, эта же мысль повторяется в консультативном заключении. Однако я хочу продемонстрировать, что эти утверждения расходятся с действительностью. Я буду говорить о медицинских рисках суррогатной беременности и родов, а также затрону вопрос донорства яйцеклеток и того, как конфликт интересов в суррогатном материнстве связан с обеспечением безопасности.
Суррогатная беременность – это беременность с высоким риском
Суррогатные беременности – это всегда беременности с высоким риском. Это объясняется несколькими причинами. В основном это связано с использованием «донорских» яйцеклеток, что повышает риск акушерских осложнений, в том числе гипертензии при беременности, низкого веса новорожденных, гестационного диабета, внутриутробной гибели плода, преждевременных родов и необходимости кесарева сечения. Существует предположение, что эти дополнительные риски могут быть связаны с иммунологической несовместимостью между матерью и плодом (который не связан с ней генетически).
Одно американское исследование показало, что в среднем суррогатная беременность (при одном или двух плодах) стоит в 26 раз больше, чем не суррогатная беременность – из-за более высокой частоты кесаревых сечений, более продолжительной госпитализации и более частых поступлений новорожденных в отделения интенсивной терапии.
В Великобритании уже и так есть проблема острого дефицита мест в отделениях неонатальной интенсивной терапии, из-за которого новорожденных детей иногда приходится перевозить на большие расстояния. Например, в одном случае ребенка перевозили из Юго-западной Англии в Эдинбург, поскольку только там было доступное место в отделении.
Другой фактор риска для суррогатных беременностей – это большое количество многоплодных беременностей. Согласно отчету Ведомства по человеческой фертильности и эмбриологии, многоплодная беременность в среднем в два раза повышает риск материнской смертности, преэклампсии, акушерского кровотечения, гестационного диабета, преждевременных родов, низкого веса при рождении и детского церебрального паралича. По этой причине Ведомство начало кампанию «Только один за раз», которая смогла успешно снизить уровень многоплодных беременностей в результате ЭКО за десять лет до 2017 года.
Несмотря на эти значительные и известные риски, необъяснимым образом близнецы при суррогатной беременности преподносятся как некая необязательная дополнительная услуга – это же касается предложений Юридической комиссии. Например, в пункте 3.65 консультативного заключения говорится, что:
«Суррогатное соглашение может предусматривать дополнительные фиксированные выплаты суррогатной матери за многоплодную беременность, кесарево сечение и для тех случаев, когда суррогатная мать должна будет пройти дополнительные медицинские процедуры, например, гистерэктомию».
Такие упоминания походя демонстрируют полное непонимание серьезных рисков и травм, которым будут подвергаться женщины.
За 20 лет работы акушеркой у меня было несколько случаев, когда у женщин были угрожающие жизни кровотечения после родов. Это ужасно – женщина стремительно теряет невероятное количество крови, смерть может наступить очень быстро. Я была свидетельницей одной смерти женщины от кровотечения. Это был самый ужасный случай за всю мою карьеру. Даже если женщина выживет, у нее могут остаться долговременные серьезные осложнения, в том числе синдром Шихана.
Во время серьезного акушерского кровотечения ресурсы родильной палаты должны быть сосредоточены на попытках спасти жизнь женщины. В данный момент существуют проблемы недостаточного финансирования и недостаточных ресурсов для системы родовспоможения в Национальной системе здравоохранения Великобритании. Например, в некоторых случаях одна акушерка вынуждена оказывать помощь сразу нескольким рожающим женщинам.
В некоторых случаях единственный способ спасти жизнь женщины – это экстренная гистерэктомия. Врачи-акушеры больше не обязаны иметь квалификацию для проведения этой операции, так что бывает нужно вызвать общего или гинекологического хирурга, что может помешать другой запланированной операции.
Помимо разрушительных последствий для отдельных женщин и их семей, любой рост суррогатного материнства будет иметь значительные и предсказуемые финансовые последствия для государственного здравоохранения, и он будет отвлекать уже и так скудные ресурсы от других рожающих женщин и даже хирургических пациенток в целом.
Другие факторы риска включают материнский возраст и паритет родов (количество родов у женщины). Например, статистический риск материнской смерти в два раза выше после 35 лет и в три раза выше после 40 лет. Сходным образом риски увеличиваются при росте паритета.
Члены Юридической комиссии, похоже, не понимают эти большие риски и их последствия, не говоря уже о том, чтобы предложить адекватные шаги для защиты от них – несмотря на то, что, по их утверждениям, их цель – сделать суррогатное материнство более безопасным.
Предложенное «консультирование о последствиях» мало как или вообще никак не повлияет на значительные риски, которым будут подвергаться женщины во время суррогатной беременности. Доказательства многочисленных опубликованных случаев показывают, что консультирование редко предоставляет женщинам реалистичную защиту.
Некоторые факторы, которые способствуют дополнительным рискам суррогатного материнства могут быть уменьшены или предотвращены законодательными мерами, например, если запретить трансплантацию более одного эмбриона, ввести ограничения для возраста суррогатных матерей и установить лимит для количества суррогатных беременностей.
Принятие таких законодательных стандартов будет подчеркивать существующие риски и может побудить родителей-заказчиков и суррогатных матерей проявлять большую осторожность. В этом случае агентствам и родителям-заказчикам станет сложнее найти и эксплуатировать уязвимых женщин. Также такое законодательство может остановить эксплуатацию психологически уязвимых женщин, у которых развивается что-то вроде зависимости от суррогатного материнства, и они соглашаются на множественные суррогатные беременности – эту эксплуатацию можно остановить, если запретить более одной суррогатной беременности для одной женщины.
Суррогатное материнство чей ребенок?
Многие бесплодные пары задаются подобным вопросом – «чей в итоге, ребенок, наш собственный, и родной на 100 %, или же , все равно присутствует какая-либо связь с суроогатной мамой?»
Споры на тему : «Суррогатное материнство чей же в итоге ребенок? » , возникают и среди групп ученых различных исследовательских институтов. Так, одно время, считалось, что никакой генетической связи между плодом и сурмамой нет и быть не может, так как все ДНК, заложенные при оплодотворении яйцеклетки, передаются исключительно от генетических родителей. Суррогатная мама – это всего лишь женщина, согласна на беременность, малыш которой принадлежит генетическим родителям.
Но спустя некоторое время, один ученый сделал колоссальное заявление, что по результатам проведенных исследований, была установлена – возможность передачи генетического материала суррогатной матери будущем ребенку. Так, по прошествии беременности, новорожденному малышу могут передаваться идентичные черты характера или внешности, в случаях, когда гены сурмамы были намного сильнее, чем обычного человека в период внутриутробного развития плода. И после таких выводов возникли проблемы у специалистов в области суррогатного материнства, которые затронули в большей мере морально-этические аспекты данного вопроса. Каждая бесплодная пара начала подавать жалобы и придавать огласке свои подозрения, которые категорически отрицались медицинскими работниками. Вопрос о использовании суррогатного материнства опять стал ребром учитываются все за и против суррогатного материнства? Некоторые супружеские пары просто боялись прибегать к помощи ВРТ (вспомогательная репродуктивная технология), опасаясь каких либо последствий связанных с наследственностью, передаваемой от суррогатной матери.
Конфликты интересов в суррогатном материнстве
Согласно предложенному «новому пути» родители-заказчики будут считаться законными родителями сразу после рождения ребенка. Это неизбежно приведет к тому, что родители-заказчики будут считать себя внутриутробными владельцами – это приведет к огромным конфликтам интересов, которые, в том числе, осложнят работу акушерок и другого медицинского персонала.
Юридическая комиссия, похоже, вообще не учитывала эти последствия. На данный момент больничные правила предельно ясны – пациенткой является роженица, и медицинский персонал несет ответственность перед ней, все права принадлежат ей. Любые изменения этого основополагающего принципа могут привести к тяжелейшим нарушениям прав человека.
Но если эти предложения будут приняты, то ситуация станет неоднозначной. Консультативный документ предполагает, что родители-заказчики должны иметь право присутствовать при ультразвуковом сканировании и консультациях с врачами во время беременности и родов, упоминается, что родители-заказчики жаловались на то, что больницы запрещают их присутствие. Но в реальности все не так просто, как предполагает этот документ. Само наличие этих жалоб говорит о том, что родители-заказчики склонны к необоснованным требованиям и могут относиться к беременной женщине как к своей собственности – даже если это противоречит действующему законодательству и больничным правилам.
По моему личному мнению, родители-заказчики вообще никогда не должны присутствовать при ультразвуковых сканированиях, потому что это настоящий конфликт интересов.
Предположим, что сканирование покажет, что у ребенка есть нарушение, которое не угрожает жизни или может быть скорректировано хирургическим путем, например, «заячья губа» или «волчья пасть», и родители-заказчики настаивают на аборте.
Если родители-заказчики находятся рядом, когда эту информацию сообщают родной матери, ей будет очень сложно принять бесстрастное решение о дальнейших действиях. Это будет нарушением ее права на независимое принятие решений и потенциально это поставит сотрудниц больницы в крайне сложное положение. Аналогичные ситуации могут возникнуть на любом этапе беременности и родов.
Комиссия предлагает, чтобы родители-заказчики становились законными родителями до того, как была отрезана пуповина. Если так, то кто будет принимать решение о том, когда перерезать пуповину? А как насчет плаценты, которая является тканью плода?
В суррогатном материнстве по определению есть дисбаланс власти – родители-заказчики, как правило, намного богаче, более образованны, привыкли требовать и получать то, что они хотят, в отличие от женщины, которая переносит для них беременность и роды.
Я была на двух консультациях с родителями-заказчиками, и их притязания и чувство собственности были просто невероятными. Один мужчина заявлял, что не должно быть никакого ограничения суррогатных беременностей для одной женщины, потому что некоторые женщины рожают по 15 детей. Его нисколько не беспокоили реалии беременности и родов и возможные последствия для женщин, это было жутко и заставляло поневоле задуматься о том, стоит ли такому человеку быть родителем.
С подобными людьми может быть очень сложно иметь дело. Они привыкли давить, пока вы не прогнетесь под них, они тратят столько вашего рабочего времени, что иногда вам проще согласиться, лишь бы заставить их уйти, потому что иначе вы не сможете заняться своей работой – уходом за настоящей пациенткой.
Акушерок учат быть защитницами интересов своих пациенток и всегда ставить их на первое место. Я предполагаю, что такое поведение вызовет у них сильное сопротивление, но есть риск, что подобные законодательные нововведения будут мешать им защищать интересы пациенток.
Если больничный персонал будет иметь дело с подобными родителями-заказчиками во время осложненных родов, то последствия могут быть огромными, и это кардинально отличается от ситуации, когда во время родов рядом находятся близкие люди, которые волнуются о благополучии женщины не меньше, чем о благополучии ребенка.
Суррогатное материнство: гены
Программа суррогатного материнства является одной из вспомогательных репродуктивных технологий. Суть ее состоит в добровольном использовании, молодой, здоровой женщины, репродуктивный возраст которой составляет 20-35 лет, в качестве человека, которая согласна вынашивать малыша бесплодной паре. Участвовать в процессе может один генетический родитель (только папа), либо с помощью новейших медицинских технологий, оплодотворенная яйцеклетка генетических родителей имплантируется в матку суррогатной матери. Но кроме этого немаловажного момента существует масса нюансов, которые стоит учесть перед согласием на такой серьезный, ответственный шаг, как будущим родителям, так и женщинам которые решаться на такой поступок
Генетика – раздел медицинской науки, изучающий о различных вероятностях изменчивости и наследственности. В данном случае, будущих родителей интересует, насколько велика вероятность генетического родства, которое могут иметь между собой ребенок и суррогатная мать. Прежде чем позволить данной методике по борьбе с бесплодием стать доступной для других супружеских пар, она прошла тщательное исследование всех генетических нюансов, для исключения каких либо заболеваний, которые могут возникнуть в результате нарушения природных законов оплодотворения и беременности в целом. По сей день многие ученые пытаются доказать или отрицать с помощью научно-исследовательской работы наличие связи между суррогатной мамой и малышом.
Нарушения прав детей
Мы знаем о множестве ужасных случаев нарушений прав детей из других стран. В одном случае в американском штате Пенсильвания молодой мужчина заказал суррогатного ребенка, и в возрасте шести недель ребенок погиб от тяжелого физического насилия. В другом случае Питер Труонг и Марк Ньютон заказали суррогатного ребенка в России, привезли новорожденного мальчика в США и в течение шести лет подвергали его сексуальному насилию. Широко освещалось дело «Бэби Гэмми» — ребенка с синдромом Дауна, родившегося в результате суррогатного материнства. Родители-заказчики отказались от мальчика и оставили его в Таиланде, но забрали в Австралию его сестру, при том, что отец-заказчик – осужденный педофил.
Нет никаких причин считать, что в Великобритании не произойдет ничего подобного в случае принятия предложенных поправок.
По действующим стандартам, акушерки, как и любые другие медицинские работники, проходят обучение по вопросам защиты прав детей. Но при суррогатном материнстве вероятность принуждения, торговли людьми и других нарушений значительно возрастает, особенно если будут приняты поправки, разрешающие коммерческое суррогатное материнство.
Комиссия не уделяет этим вопросам должного внимания.
Получается, что акушерки должны иметь дело со всеми этими дополнительными факторами риска без дополнительного обучения или ресурсов. Существует потребность в тщательной проверке родителей-заказчиков, по аналогии с проверкой потенциальных усыновителей, до того, как они смогут заключить договор о суррогатном материнстве.
Отказ от ребенка родителями-заказчиками
В консультативном документе утверждается, что предоставление родителям-заказчикам законных родительских прав с момента рождения каким-то образом защитит суррогатную мать в том случае, если они откажутся от ребенка. Но это мнение, основанное на заблуждениях.
Я знала одну женщину, которая встала с больничной койки после родов и ушла из больницы. Если такое происходит, то о ребенке заботятся в больнице, пока социальные службы не устроят его в приемную семью или, при необходимости, не передадут на усыновление.
В Великобритании очень просто отказаться от ребенка сразу после родов, по крайней мере, с практической точки зрения. В параграфе 8.24 отмечается, что если родители-заказчики отказываются от ребенка, то ситуация не отличается от случая, когда родители отказываются от ребенка после нормальной беременности. Присуждение родительских прав родителям-заказчикам не предлагает суррогатной матери никакой дополнительной защиты. Скорее ее лишают той защиты, которая есть у нее на данный момент.
Рожу вашего сына. О суррогатном материнстве в России
«Врач говорил: “Если ты не заткнешься, скажу, что ты этих детей хотела убить”»
Алена, 30 лет, суррогатная мать, Балашиха:
В 2013 году мужчина, с которым я жила, повесил на меня кредит и бросил нас с ребенком. Так я стала матерью-одиночкой, да еще и с больной мамой на руках.
Нам стали угрожать коллекторы. Самый быстрый способ выплатить 800 тысяч долга — продать почку, но в России это незаконно. Знакомая посоветовала попробовать суррогатное материнство. Я разместила объявление в интернете. Звонили в основном молодые обеспеченные девушки, которые хотели ребенка, но не хотели рожать и портить фигуру. Хотя я очень сильно нуждалась в деньгах, таким я отказывала. Мне хотелось помочь бездетным парам.
Однажды позвонила женщина: приехала с Урала, долго не могла забеременеть, потому что работала на вредном производстве, она долго ходила по врачам, но лечение не помогало — в общем, у нее был свой ад. Мы встретились, приглянулись друг другу. Чтобы оплатить мои услуги, она влезла в кредиты.
Для вступления в программу суррогатного материнства необходимо одобрение репродуктолога, нужно сдать кучу анализов. Кроме того, вся беременность при помощи ЭКО держится только на препаратах, их отменяют только на 36–37-й неделе. В общем, мне сделали подсадку, и я забеременела мальчишками-двойняшками. На 35-й неделе мы стали выбирать больницу. Денег у био (биологической матери. — Прим. ред.
) особо не было, я решила, что пойду рожать по полису — и это было большой ошибкой. На 37-й неделе я попала в московский роддом №13. Врачи знали, что я суррогатная мама: вот, говорят, суррогаты приехали опять! Ночью начались схватки, но нянечка сказала: ложись, все пройдет. Я пролежала до утреннего обхода, предупредила, что у меня роды стремительные. Меня посмотрели, отмахнулись: не ври. Я решила доползти до туалета и чуть ли не там родила ребенка. Пока занимались первым, ко мне никто не подходил, а я родила второго. Собака когда ощенится, к ней и то бережнее относятся! Детей отправили в реанимацию, поскольку они считались недоношенными, но по итогу с ними все хорошо было.
Когда кто-то начинает по телевизору говорить, что вот, суррогатное материнство — торговля детьми, я очень злюсь. Людям Бог не дал ребенка, а я могу им помочь
Био на роды не пустили, я им звонила, жаловалась. Врач ко мне приходил в послеродовую палату: «Если ты не заткнешься, скажу, что ты этих детей хотела убить, рожать не давала! Вообще ни копейки не получишь!» Хорошо, что я лежала в общей палате и были свидетели. Я выписалась через два дня.
Материнских чувств к детям у меня не было, они не похожи на меня, генетически не мои. И потом я себе изначально установку дала, что это не мои дети. Но с био и детьми я общаюсь, даже крестной им стала.
Пока я искала первую пару, я познакомилась с еще одной био. Она на тот момент нашла суррогатную мать, но та ее разводила: было три подсадки, а она их загубила, чтобы получать ежемесячное вознаграждение. Био мне звонит и говорит: «На еще одну попытку с ней я не пойду, осталось две несчастные криошки (эмбрионов, полученных при помощи ЭКО подвергают криоконсервации. — Прим. ред.
), у меня нельзя больше яйцеклеток взять». Ну, я и решила ей помочь. Забеременела с первой попытки. Био мне в ноги упала. Эта беременность была шикарной. Биородители тоже залезли в кредит, но подобрали хорошую частную клинику с грамотными врачами. Меня кесарили: мальчик большой — 4600 г. Недавно ребенку год исполнился. Ездила к ним. Мальчик очень клевый!
Когда кто-то начинает по телевизору говорить, что вот, суррогатное материнство — торговля детьми, я очень злюсь. Людям Бог не дал ребенка, а я могу им помочь. Да, я прошу за это компенсацию, но прохожу через такие круги ада, что и врагу не пожелаешь: нескончаемые таблетки, уколы, забор крови, УЗИ, МРТ. К концу всех беременностей у меня что живот, что ягодицы исколоты! Живого места не было! Руки опухшие, в вены уже не попадали.
С долгами я полностью расплатилась, даже немного на жизнь осталось. Если попадутся хорошие био, то пойду в программу еще раз. Моему ребенку 5 лет, мне его на что-то нужно поднимать. Я живу в области, зарплаты у нас небольшие. Выживаем за счет хозяйства: сами хлеб печем, у нас свое молоко и яйца.
Когда настал день Х, выяснилось, что у нее три незрелые яйцеклетки — она не колола назначенные ей препараты
«Суррогатная мать сказала: здорово, что на Донбассе всех убивают»
Наталья, 43 года, биологическая мать, Нижний Новгород:
Я никогда не беременела и не делала абортов. Встретила своего мужа поздно, в 32 года. Вскоре мы задумались о рождении детей, но у нас ничего не получалось. Врач предложил попробовать ЭКО. Сначала мы обратились в одну московскую клинику, где потратили много денег, потом в другую. У нас то эмбрионы были низкого качества, то останавливались в развитии и погибали. Это заняло много времени, а результата все не было. Тогда я предложила мужу найти донора яйцеклетки, он сказал: смотри сама.
Я стала искать доноров в интернете и клюнула на объявление одной украинки. Мы сняли ей номер в гостинице, купили билеты в Москву. Она приехала и начала рассказывать о том, как здорово, что на Донбассе всех убивают, что русские — оккупанты. При этом она была готова отдать свою яйцеклетку, чтобы оккупанты плодились и размножались. Она периодически звонила мне и просила денег на одежду, хотя в договоре это прописано не было. Перед забором яйцеклетки ей назначили гормональную терапию. Когда настал день Х, выяснилось, что у нее три незрелые яйцеклетки — она не колола назначенные ей препараты. Я сказала, что заплачу деньги только за дорогу, потому что она нас обманула. Она угрожала мне в соцсетях, что будет судится, потом просто писала гадости.
Потом мы обратились в агентство. Я по фото выбрала девушку, которая внешне напоминала мою бабушку. Гены у нее были отличные, со здоровьем все в порядке. Я уговорила медсестру дать мне ее контакты. Агентства обычно делают все анонимно и не сводят родителей и доноров. Девушке мы заплатили 200 тысяч. Она дважды участвовала с нами в программе, но из этих двух раз получился только один эмбрион, который мог и не прижиться, поэтому мы стали искать еще одного донора.
Сложное это дело. Все девки больные, гнилые, хрен знает какие. Донора на фото могут показать одного, а яйцеклетка может быть чужая. В анонимные доноры идут только те, кого не берут в неанонимные. Результаты анализов тоже иногда подделывают. Нам писали либо алкашки, либо таджички, узбечки, украинки, молдаванки. В конце концов нам написала девушка, которая очень напоминала меня в юности. Мы ее взяли, несмотря на то что резусы у нас были разные. От нее получилось несколько эмбрионов.
Я однажды деньги выслала на билет до Москвы, а она возьми и не приедь!
Мне делали подсадку, но ни один эмбрион не прижился, поэтому мы решили брать суррогатную маму. Одни заламывали цену до 3 млн, но притом не знали, какие они гнилые. Мы таких девочек обследовали штук 30. В московских клиниках цены бешеные. Платим в клинике 60 тысяч за ее обследование, получается, что у нее там болячка, тут болячка. А деньги нам никто не вернет. Тогда я стала говорить, что обследование мы оплатим только в случае попадания кандидатки в программу суррогатного материнства. Очень много аферисток. Я однажды деньги выслала на билет до Москвы, а она возьми и не приедь!
Потом посредница с Украины за 200 долларов нашла нам чудесную девочку из Марий Эл. Долго искала. Девочка изумительная: исполнительная, вежливая, должна родить в середине декабря. Мы будем брать еще двух суррогатных мам, потому что хотим несколько детей. Скорее всего, я возьму эту же девочку, но параллельно ищу другую. Дети будут знать, каким образом они появились на свет. Я вообще не считаю нужным делать из этого тайну. Что в этом ужасного? Я рада, что мы прибегаем к современным репродуктивным технологиям.
На днях я ходила в храм, хотела получить у батюшки благословение и узнать, можно ли покрестить ребенка, рожденного суррогатной матерью. Он сразу изменился в лице, посмотрел на меня с презрением и сказал, что мы с мужем — убийцы и будем гореть в аду. Я все время всем помогаю, вегетарианка, против убийства животных, не говоря уж об убийстве детей, а он мне такое говорит! Потом он назвал суррогатную маму проституткой, которая продает свое тело. Я ему говорю, что на вопрос, можно ли прийти покрестить, он так и не ответил. А он: так, может, ребенок и не родится или мать его вам не отдаст, вы пока не являетесь хозяевами этого ребенка! Я была в шоке. Вышла из храма, мне, честно говоря, хотелось повеситься. Я же могла ничего батюшкам не говорить, принести ребенка и покрестить. Но хочется, чтобы все было по-честному, по-христиански.
Я подумала: «Один раз схожу в программу и куплю себе квартиру» — и согласилась
«Муж связался с бандитами, а я стала суррогатной матерью»
Надежда, 28 лет, суррогатная мать, Мелеуз:
Когда я была замужем, у меня было все: квартира, машина. Муж полностью меня обеспечивал, не пил, не курил, не бил, но связался с бандитами, поэтому я подала на развод. Мне помогали родители, мама и сейчас хорошо помогает с ребенком.
Однажды я случайно наткнулась в интернете на объявление по поиску суррогатной матери. Я начала переписываться с девушкой, которая оказалась агентом. Приехала в Уфу на обследование. Здоровье у меня идеальное, хоть завтра иди в программу: я выросла в деревне, где хорошая экология. Ни одного изъяна во мне не нашли. Сотрудники клиники даже уговаривали стать донором яйцеклетки, потому что у меня идеальные яичники.
Я сказала, что выношу ребенка за миллион рублей. На меня начали давить: они же понимают, что человек идет на это не от хорошей жизни. Говорили, у нас таких гонораров не бывает, давайте 350, ну, 400 тысяч максимум. Я отказалась. В итоге предложили 800 тысяч. Я подумала: «Один раз схожу в программу и куплю себе квартиру» — и согласилась.
Одна супружеская пара из Москвы полтора года искала суррогатную мать. Я с ними общалась через посредника, ни разу их не видела. Я их называла номер один и номер два. Часто видела сны, как им плохо.
Так я и попала в программу суррогатного материнства.
Тетка в разговоре с моей мамой сказала: «Да ладно, сейчас XXI век! Денег заработала! Я бы сама сходила, но в наше время такого не было»
Я тщательно скрывала все от родственников и знакомых, приезжала домой только на раннем сроке, а родным сказала, что уехала работать. Для меня в Уфе сняли очень хорошую квартиру со всеми удобствами. Потом подселили еще одну суррогатную маму, мы с ней подружились. Агент относилась ко мне очень хорошо и постоянно меня поддерживала. Я забеременела двойней, живот начал резко расти. Девочки были крупные. Я сидела в четырех стенах, потому что очень тяжело было с таким животом гулять. С родственниками общалась по телефону. Зимой я не вытерпела и попросила маму привезти мою дочь. Я надела халат 56-го размера, чтобы она ничего не заметила.
Воды у меня отошли раньше срока, на 35-й неделе. Приехала в клинику, сразу позвонила агенту, а она связалась с биологическими родителями. Те приехали, но зашли с другого входа, мы даже не пересекались. Биологические родители на родах не присутствовали, потому что я была категорически против. Они многое сделали для меня и для двойняшек, все девять месяцев выполняли любые мои капризы, но у меня к ним никаких чувств не было. При родах бывает болевой шок: я, когда рожала свою дочь, очень хотела задушить мужа. Я побоялась, что в состоянии аффекта могу наговорить биологическим родителям что-то неприятное.
Я предупредила, что не буду ничего подписывать, пока не получу всю сумму наличными. Ведь по закону матерью считается та, кто родила ребенка. Все так и сделали. Я получила 800 тысяч за одного ребенка, доплату за второго в 200 тысяч и за кесарево 100 тысяч. До этого мне ежемесячно выплачивали 15 тысяч. В общем, в итоге вышло 1,3 млн рублей. На квартиру мне не хватило. С полученных денег я оплатила кредиты отца, который умер недавно, на строительство дома. Вернула свои долги. Часть суммы заморозила в банке. Деньги как вода. Думаю, я снова пойду в программу.
Детей я изначально не любила, но, когда родила, рыдала. Да, мне было тяжело отдавать детей. Я полтора месяца была в депрессии. Даже были мысли, может, найти их, повидать. Прошло полгода, мы ни разу не виделись с тех пор.
О том, что я была суррогатной мамой, люди в конце концов узнали — городок-то маленький. В глаза мне никто ничего плохого не говорил. Я как броню надела: после одного моего взгляда понятно, что я ничего не хочу слышать. Тетка в разговоре с моей мамой сказала: «Да ладно, сейчас XXI век! Денег заработала! Я бы сама сходила, но в наше время такого не было». Осуждают суррогатное материнство только те люди, которые могут иметь детей. Большинству не понять бездетное меньшинство.
В Пулково она сказала: я поняла, что мне мало 700 тысяч, мне нужен миллион! Вот такая подстава!
«Нашли девочку в Перми, а у нее гепатит»
Ирина, 44 года, биологическая мать, Санкт-Петербург:
Моему старшему сыну от первого брака 23 года, он уже женат. Со своим вторым мужем я живу 18 лет. Нам очень хотелось детей, но все никак не получалось. Эпопея с суррогатным материнством началась три года назад. Я очень долго рылась в интернете, изучала, что да как. Полгода активно искала маму. В какой-то момент у меня екнуло сердце на девочке из Перми. У нее уже был двухлетний ребенок, а еще ей негде было жить — она меня на этом подловила. Она сказала, что ее выгоняют из квартиры, и мы сразу купили ей билеты в Петербург и сняли квартиру. Она приехала с сыном. Пошли делать анализы, и тут выяснилось, что у нее гепатит B. Причем она о своей болезни знала, но скрыла. Еще и обиделась на нас, стала говорить, что ребенок может же и здоровым родиться! Отправили мы ее обратно тоже за наш счет: мальчишка у нее хорошенький, приглянулся очень, было жалко бросать, хоть так непорядочно все и получилось. Видимо, ей просто надо было перекантоваться где-то за чужой счет, мы ж ее и кормили-поили, жильем обеспечили.
Еще через пару месяцев я нашла девочку с Украины. Она согласилась на гонорар в 700 тысяч рублей. Мы очень долго составляли договор, но так и не успели подписать. У нее вот-вот должен был начаться протокол, мы торопились, чтобы не пролететь. У нас все на словах было обговорено, расписано по дням, купили ей билеты. Уже в Пулково она сказала: я поняла, что мне мало 700 тысяч, мне нужен миллион! Вот такая подстава! Естественно, все отношения с ней мы разорвали: если уж по прилету начинается такая подлянка, то что же будет дальше?
Между этими двумя мамами я списалась с мамой из Петербурга, у которой пятеро своих детей. На тот момент она вынашивала для биородителей ребенка. Мы договорились, что если у меня с украинкой что-то не получится, то по прошествии полугода после родов, которые необходимы для восстановления, она поможет нам. В общем, мы с ней встретились, очень понравились друг другу, заключили договор. первая подсадка прошла успешно, она забеременела. Но она носила младшую дочку на руках, а потом еще и простудилась — случился выкидыш. Я ждала следующего протокола, а она вдруг забеременела от своего мужа, хотя должна была предохраняться!
Жизнь для меня кончилась тогда. Мы 8 лет пытались ребенка завести! Решила попробовать в последний раз естественным путем. И вот результат — семимесячный малыш у меня в коляске!
Если не акцентировать внимание на животе и носить свободную одежду, то у детей не будет никаких вопросов, ведь сколько людей ходит с большими животами
«Я к ним отношусь как к племяшкам»
Екатерина, 33 года, суррогатная мать, Санкт-Петербург:
Суррогатной мамой я решила стать, чтобы решить квартирный вопрос. Изучила тему в интернете и стала искать подходящую семейную пару. Познакомились, обговорили условия, сдали анализы у врача.
Желающих стать родителями очень много, но найти именно тех, с кем тебе будет комфортно идти в тандеме все 9 месяцев, очень сложно. Оплачивают услуги по-разному: кто-то готов рожать за 700 тысяч рублей, а кто-то идет за 1,5 млн. Все зависит от здоровья, опыта в этом деле и от того, сколько био могут себе позволить.
Я участвую в программе суррогатного материнства в пятый раз. Во второй раз была замершая беременность в 16 недель, в четвертый — ничего не вышло. Мой итог — два замечательных ребенка и еще один на подходе — скоро очередные роды.
Рожать всегда сложно. И страшно всегда — хоть в первый раз, хоть в пятый. Ведь ЭКО — всегда риск. Зато когда рождается малыш, надо просто видеть глаза биомамы — тогда все поймешь.
Своих детей у меня двое. Они маленькие, и я им ничего не объясняю: просто мама поправилась и все. Если не акцентировать внимание на животе и носить свободную одежду, то у детей не будет никаких вопросов, ведь сколько людей ходит с большими животами. Муж понимает, для чего это делается, и поддерживает меня. Другие родственники и друзья не знают, что я суррогатная мама. От них это тщательно скрывается. Ни к чему рассказывать о том, чего люди не готовы принять. Когда я первый раз стала суррогатной матерью, я переехала в другой город к биологическим родителям. Мне сняли отдельное жилье. Био приезжали к нам на квартиру, мы вместе гуляли и много общались.
В период беременности я разговариваю с детьми, глажу живот, включаю спокойную музыку. Разговоры простые, как у всех мам: сейчас пойдем погуляем, поедим. Если ребенок больно пинается, глажу и говорю, какой он хороший и что надо тихонечко пинать. Часто говорю, как его ждут мама и папа. Я понимаю, что я для ребенка няня и только.
Био присутствовали на родах оба раза, поддерживали. Ничего кроме радости за пару я не чувствовала. Мне клали младенцев на живот сразу после родов, и потом в роддоме я нянькалась с ними вместе с биомамой. Я сразу была готова отдать малыша, да и дома меня ждали собственные детки. Материнских чувств к детям, которых я выносила и родила, не было совсем. Я к ним отношусь как к племяшкам, и все. Сейчас мы общаемся с этими парами, даже в гости ездим иногда. Я знаю, как эти детки растут и что нового научились делать. Квартирный вопрос я решила, за что и благодарна био. Я помогла им, а они — мне.
Забор яйцеклеток
Как упоминалось ранее, для большинства суррогатных беременностей используют «донорские» яйцеклетки. Рост суррогатного материнства в Великобритании потребует роста доступности «донорских» яйцеклеток, что, неизбежно, приведет к росту рекламы донорства (которая уже легальна), направленной на молодых женщин.
Забор яйцеклеток проводится в частных клиниках, но с его осложнениями приходится иметь дело государственному здравоохранению.
Один из самых серьезных рисков при заборе яйцеклеток – это синдром гиперстимуляции яичников, который может угрожать жизни. На настоящий момент существует тенденция уменьшать этот риск при заборе яйцеклеток у женщины для ее собственного ЭКО, когда стимуляцию яичников ограничивают абсолютным минимумом. Тем не менее, при заборе яйцеклеток для коммерческих целей стремятся максимизировать стимуляцию, чтобы максимизировать количество полученных яйцеклеток – это приводит к гораздо большим рискам для вовлеченных женщин.
В одной больнице Юго-западной Англии количество пациенток с синдромом гиперстимуляции яичников почти удваивалось каждый год за последние три года. Если предложения комиссии будут приняты, мы, с большой вероятностью, будем наблюдать рост подобных случаев – что еще больше нагрузит уже и так дефицитные ресурсы Национальной системы здравоохранения и приведет к ужасным последствиям для женщин.
Сбор данных
Очевидно, что на данный момент никто не пытается собрать данные по суррогатному материнству и забору яйцеклеток в Великобритании и их долгосрочным последствиям.
Этот вопрос нужно решить до принятия любых предложений, которые, с большой вероятностью, повысят уровень суррогатного материнства и коммерческого забора яйцеклеток в стране. В частности, нужны масштабные и скоординированные усилия по сбору и мониторингу данных о заборе яйцеклеток, суррогатных беременностях и рожденных детях, о краткосрочных и долгосрочных последствиях.
Дети от суррогатных матерей отзывы
Родители и их дети разделяют глубокую психологическую связь, которая не исчезает со временем. Это то, что заставляет родителей инстинктивно хотеть заботиться и воспитывать своих детей, и это важно для психологического благополучия детей, чувства безопасности и самооценки. Когда ребенок рождается через суррогатное материнство, эмоциональный перенос должен происходить от суррогатной семьи до предполагаемых родителей. Этот эмоциональный перенос позволяет ребенку начать общение с его родителями и наоборот. Эмоциональная передача является кульминацией тяжелой работы каждого человека в процессе суррогатного материнства. Это самая захватывающая и эмоциональная часть и то время, когда родители должны быть максимально ориентированы на потребности младенца.
Родители и дети, которые обрели друг друга через такой опыт, как суррогатное материнство, отзываются о нем только положительно и считают свои семьи такими же традиционными и нормальными, как другие. Но все же остались этические проблемы суррогатного материнства.
